Он вернулся

[STRELOK**]

Дождь бестолково—су­етливо морзил по подо­коннику. Интегралы пе­ред глазами сперва при­нялись извиваться, а за­тем и вовсе цепляться друг за друга. Я понял, что на сегодня с занятия­ми, пожалуй, придется закончить. Встал, потя­нулся и, резко развер­нувшись, блокировал во­ображаемый удар сзади.
Вдруг кто-то постучал в стекло. Два коротких, длинный, пауза, два ко­ротких, длинный. Открыл окно, и из мокрой шелес­тящей темноты в комна­ту бесшумно запрыгнула сутулая фигура. Я рефлекторно отскочил, присмотрелся и, шагнув вперед, обнял вошедше­го. Под рукой судорожно дернулось плечо, я осто­рожно разжал объятия и сказал: «Извини, я не знал».
— А, фигня! — ответил он, сняв мокрую куртку и швырнув ее на диван. — Главное, вернулся од­ним куском!
Он затряс головой, как собака, выбравшаяся из пруда, во все стороны полетели брызги. Я от­шагнул назад. Теперь у меня появилась возмож­ность рассмотреть его получше. Он здорово по­худел, от прежнего тол­стого увальня осталось, наверное, не больше по­ловины. Ввалившиеся щеки, на торчащей скуле лиловый шрам ожога уродливо стягивает ко­жу. И совсем седой. Только глаза остались прежние — веселые и нахальные.
— Ну, где ты, что ты? — спросил я, придвигая ему скрипучий венский стул.
Он в прыжке плюхнул­ся на жалобно застонав­ший диван и ответил:
— Контролером высо­ковольтной ЛЭП. Летаю, как банановая пчелка! Сорок километров за смену наматываю, а если кто-нибудь из бригады приболел, то и больше. А мотор уже не тот! Зато полуторная карточка, доппаек и сахар, не пе­сок, а рафинад! Ну, а ты что?
— Да я сейчас грузчи­ком на рыбоконсервном. Сразу после дембеля устроился в полицию, а там один лушпайка при­нялся меня строить, жиз­ни учить. Терпел-тер­пел, а потом оба и загре­мели: он в госпиталь, а я — на улицу с волчьим би­летом. Теперь ни на одно приличное место не возьмут. «Фронтовик — значит, псих». В лицо бо­ятся говорить, но в гла­зах читается отчетливо.
Он залился своим квохчущим смехом.
— Ты чего? — Я по­чувствовал себя уяз­вленным.
— У всех одно и то же. Не думай, что ты ка­кой-то особенный. Все мы одинаковые, как пат­роны.
— Ну не-ет! — набы­чился я. — Все равно прорвусь! В универе для нас льготы, буду посту­пать.
Он бросил быстрый взгляд на стопку учебни­ков, скорчил презри­тельную гримасу, но, против обыкновения, ни­чего не сказал. Ну, надо же! Похоже, за послед­ние годы мой друг сумел отрастить у себя некое подобие чувства такта!
— Ты где воевал? — спросил я.
— Пулеметчиком в ОБАТО. Ну, отдельный батальон аэродромно-технического обслу­живания.
— А какая машинка?
— Браунинг семнад­цатый. А ты чего это при­калываешься?
— А ты сам подумай. С твоими данными ты яко­бы сидел в тыловой час­ти! Еще скажи, что был подносчиком, или, к при­меру, латался хлеборе­зом на кухне!
Вместо ответа он лишь сердито засопел.
— Я так думаю, ты просто с подпиской о не­разглашении ходишь.
Посмотри на себя в зер­кало — у тебя на лбу бе­гущей строкой написано: «ДИВЕР», — продолжал я гнуть свою линию.
— Малыш, а ты где служил?
Едва ли эту попытку сменить тему можно наз­вать элегантной.
— В хемверне*. Кста­ти, кличку свою я пронес через всю войну.
— И как, не напряга­ло?
— Да, в общем-то, нет. Можно даже ска­зать, малый рост не раз сослужил мне хорошую службу. На работы чаще всего отбирали бойцов из начала строя. А еще в учебке был тест на об­ращение с напалмом. Бойца мазали, поджига­ли, и он должен был сбить пламя. Лосей, сто­ящих в начале строя, приходилось тушить всем взводом. Я стоял предпоследним, и мне напалма просто не хва­тило.
— А еще в маленького человека труднее по­пасть, — хмыкнул он.
— Теоретически — да, — зябко повел плечами я. Он бросил на меня тревожный взгляд, и мне пришлось его успокоить: — Теперь уже все в по­рядке.
Цепкие пальцы обхва­тили и перевернули мою ладонь, забарабанили по увеличенным костяш­кам:
— А это что такое, по-твоему? И еще: с ка­ких пор в хемверне учат обращению с напал­мом?
— Да нет, серьезно, я служил в хемверне. Правда, в «Фаланге».
— Противодиверсионная команда?
— Ну да.
Он уважительно кив­нул и после недолгой па­узы поинтересовался:
— А как дела у твоих?
— Боссе сгорел в тан­ке при обороне Скагер­рака. А Бетан — без вес­ти.
— Дай бог, чтобы не в плен, — быстро сказал он.
— Дай бог, — эхом откликнулся я, и, не сго­вариваясь, мы почти синхронно постучали по столешнице.
Из мокрой куртки на стол была извлечена объемистая фляга, в ста­канах коротко булькнула первая доза. Выпили молча, не чокаясь.
Впрочем, содержимое иссякло гораздо быс­трее, чем ожидалось. На цыпочках, чтобы не раз­будить маму, сгонял на кухню, принес кусок сы­ра и булки, с книжной полки из-за томиков Гамсуна достал спрятан­ную там — скорее по привычке, чем по необ­ходимости — бутылку.
Рассвет уже собирал­ся прогревать свой дви­гатель, когда он потряс над стаканом пустую бу­тылку и недоуменно спросил:
— А что, больше сов­сем ничего не осталось?
Я молча замотал голо­вой.
— Ну, тогда мне пора.
Он встал, пошатнулся, и, ухватившись за стол, прокомментировал:
— Это же нужно было так нарезаться!
— Куда тебе лететь! Ложись на диван, отос­пись хотя бы пару часов.
— Фигня, не первый раз. — С какой-то коша­чьей грацией он запрыг­нул на подоконник и, прежде чем шагнуть в пустоту, буркнул, не обо­рачиваясь: — Пока, Ма­лыш!
«Пока, Карлсон!» — от­ветил я вслед силуэту, выписывающему крен­деля в серо-голубых предрассветных сумер­ках Вазастана.



*Хемверн — иррегуляр­ная военизированная орга­низация в скандинавских странах, которая комплекту­ется на добровольной осно­ве и предназначена для вы­полнения вспомогательных заданий в интересах воору­женных сил.

Сергей ПАРАНГ